Govinda

Глава 8

Дхритараштра сказал:

Тогда, когда входил в полевой стан сын Дроны, великий колесничий, Крипа и Бходжа со страху не повернули ль (свои) колесницы? Не повернули ль оба, замеченные ничтожными часовыми, так полагая: «Не осилим неспящих великих колесничих!»? Или, проникнув в лагерь и перебив сомаков и пандавов, последовали они путѐм Дурйодханы, наивысшим в сраженье, быть может, убиты панчалийцами оба витязя и спят, поверженные на землю? Те двое какие дела совершили? Это скажи мне, Санджая!

Санджая сказал:

Когда в тот лагерь проник махатма, сын Дроны, Крипа и Критаварман стояли у ворот стана, Ашваттхаман же, увидев тех двух великоколесничих наготове, возрадовался, о раджа, и тихо сказал такое слово: «Владыки, вдвоѐм вы вполне способны всех кшатриев уничтожить, а тем более этих, недобитых в бою, спящих! Я проникну в стан и буду действовать, подобно Кале, а чтобы из людей живым не ускользнул кто-либо, тут уж вы действуйте, владыки! Таково моѐ решенье». Это сказав, проник сын Дроны в большой стан Партхов. Отогнав свой страх, не через вход, через лазейку проник туда долгорукий; зная расположение стана, он тихонько пробрался в покой Дхриштадьюмны. Они же, совершив большие подвиги, сильно утомлѐнные битвой, сойдясь вместе, спали безмятежно, рядом друг с другом. Тогда, проникнув в покой Дхриштадьюмны, о Бхарата, сын Дроны увидал вблизи спящего на ложе панчалийца, на большом ковре, закутанного в льняные ткани, осыпанного растѐртыми благовониями, с развешанными (над ним) превосходными венками.

Того махатму, лежащего беспечно, без боязни, Ашваттхаман, став на ложе, разбудил пинком ноги, о земли владыка! Пробудясь от вражеского толчка, тот вскочил, (ещѐ) опьянѐнный битвой, и узнал неизмеримый духом великоколесничего, сына Дроны. Ему, вскочившему с ложа, долгорукий Ашваттхаман вцепился в волосы обеими руками и пригнул к земле, о раджа! С силой им пригнутый, от испуга, о Бхарата, а также спросонок, панчалиец не смог шевельнуться. Тот наступил ему ногой на шею и на грудь разом, о раджа! Крича и корчась, Дхриштадьюмна умирал скотской смертью; Сыну Дроны он говорил невнятно, царапая его ногтями: «О сын наставника, мечом рази меня, прикончи немедля, чтобы через тебя в миры праведников я отправился, о лучший из двуногих!» — Сказав такое слово, замолк врагов утеснитель, сын панчалийского раджи, прижатый огромной силой. Его невнятное то слово услыхав, сын Дроны ответил: «Для убийцы наставника нет (благих) миров, о позорище рода! поэтому смерти от меча ты недостоин, худоумный!» Такое сказав тому витязю, подобно льву, убиваемому дваждыпьющим, «уязвимые места» он яростно ему поражал своими очень страшными пятами… От крика того убиваемого витязя, обитатели палатки, проснулись женщины и стража, о махараджа! Они, увидав дерзновенного, сверхмощного, сверхчеловека, приняв его за бхута, остолбенели от страха.

Таким путѐм отправив Дхриштадьюмну в обитель Ямы, выйдя оттуда, великолепный взошѐл на колесницу прекрасную видом. Его (колесница), о раджа, наполнила грохотом стороны света. Стремясь уничтожить врагов, могучий на колеснице промчался по стану. Когда удалился оттуда великоколесничий, сын Дроны, закричали все разом, подняли вой молодицы, увидав, что (их) раджа убит, они предались великому горю.

Подняли крик и все кшатрии Дхриштадьюмны, о Бхарата! Ближайшие богатыри-кшатрии, разбуженные тем шумом, быстро сбежались: «Что это?», так вопрошали, а перепуганные женщины, о раджа, молили разыскать потомка Бхарадваджи и говорили страже: «Скорей бегите следом! Ракшас он, иль человеческого рода, мы не распознали. Убив раджу панчалов, он стоит, взойдя на колесницу!» Тогда наилучшие воины разом (его) окружили. Он их всех уложил, оружием Рудры расекая. Убив Дхриштадьюмну, (убил) и тех, кто следовал за раджей.

Увидав Уттамауджаса, спящего на ложе в палатке, вскочил на него великолепный, одной ногой на грудь, (другой) на горло и так умертвил вопящего врагов утеснителя, о Бхарата! А Юдхаманью, пробудясь подумал, что того ракшаса уничтожил, поспешно замахнулся палицей и ударил сына Дроны в сердце. Подскочив, схватил его Ашваттхаман и швырнул оземь! Ревущего он его добил, словно скотину! Так его уничтожив, он побежал к другому. Спящих здесь и там великоколесничих, дрожащих, заикающихся, он упокоил, как скот при жертвоприношеньи; схватив меч, их одного за другим уничтожил, по частям проходил путь искусно владеющий мечом в битве.

Он осматривал кущи, а в глубине кустов — ложа, всех залегших там воинов он убивал мгновенно, пронзал превосходным мечом коней и дваждыпьющих. С головы до ног обрызганный кровью, он был подобен Смерти в конце юги. Нападая на дрожащих врагов, устрашѐнных непрерывными ударами божественного меча, сын Дроны был залит кровью. Со сверкающим в воздухе мечом, обагрѐнный кровью в битве, Его как бы нечеловеческий облик был ужасен. Те же, которые пробудились, о Каурава, обезумев от шума, оглядываясь, не узнавали друг друга и дрожали (от страха). Видя его, терзающего врагов, и такой его облик, те кшатрии, принимая его за (призрак) ракшаса, глаза закрывали. Он, ужаснообразный, продвигался по стану, подобно Кале, (и) завидел сынов Драупади, уцелевших потомков Сомаки. Великоколесничие с луками в руках, потрясѐнные этим шумом, услыхав, что убит Дхриштадьюмна, о владыка вселенной, сыны Драупади бесстрашно засыпали тучами стрел потомка Бхарадваджи. Тогда от их крика пробудились прабхадраки во главе с Шикхандином и напали на сына Дроны, а потомок Бхарадваджи, их увидев, дождь стрел пролил. Возбуждѐнный разными звуками, стремясь убить тех великоколесничих, тогда крайне разъярился сын Дроны, убийство отца вспоминая. Соскочив с колесницы, он ринулся поспешно, схватил безупречный щит, (украшенный) тысячей лун, а также меч безупречный, дивный, золотой чеканкой покрытый, подбежав к сынам Драупади, мечом поражал их могучий. Тогда, в великой битве, тот тигр-человек Пративиндхью в область живота ударил и тот мѐртвым упал на землю. Заметив бесчестный удар сына Дроны, горячий сын Сомы, воздев меч, снова подбежал к сыну Дроны, но бык-человек на много частей рассѐк меч Сутасомы и снова ударил сбоку, и тот упал с рассечѐнным сердцем. А сын Накулы Шатаника могучий, колесо колесницы обеими руками поспешно бросив, Ашваттхамана в грудь ударил, а тот дваждырождѐнный Шатанику, запустившего в него колесо, ударил и отсѐк ему голову, когда тот, оглушѐнный, повалился на землю. Схватив железную палицу, подбежал Шрутакарман и ударил сына Дроны по щиту очень сильно. Он же того Шрутакармана с его палицей зарубил мечом превосходным и тот, с искажѐнным лицом, упал без чувств на землю. В этом шуме богатырь Шрутакиртти, великоколесничий, напав на Ашваттхаманна, дождѐм стрел его осыпал, но тот его дождь стрел щитом отбросил, а его голову с крутыми, блестящими серьгами, отделил от тела. Тогда могучий убийца Бхишмы (Шикхандин) с прабхадраками вместе на витязя со всех сторон напали, со всяким смертоносным оружьем. Шикхандин попал ему между бровей стрелой Шилимукхой. Тогда ярость охватила могучего сына Дроны. И он пополам рассѐк мечом Шикхандина, к нему приблизясь. Так убил Шикхандина врагов утеснитель, охваченный гневом. Все толпы прабхадраков он обегал поспешно и подбежал к остатку большого войска Вираты. Сыновей, внуков и даже друзей Друпады одного за другим поражая, многосильный сотворил ужасное избиенье. Снова и снова людей встречая, ещѐ и ещѐ, (всех) их иечом приканчивал сын Дроны, опытный в битве. Кали красноглазую (убранную) красными венками, умащѐнную красными мастями, носящую красные одежды, Единую, держащую в руках петлю, домохозяйку, эту Чѐрную Ночь (во сне) видели воины, она перед ними предстала, увести собираясь мужей, коней, клыкатых, в ужасную сеть их запутав. Влекла разных навий со всклокоченными волосами, опутанных сетью, а также великоколесничих, лишѐнных оружия, о вечный раджа! В иные ночи, во сне (видали) еѐ храбрые воины, о почтенный, уводящей спящих, и убивающего (их) сына Дроны, о всещедрый! Как только началась битва между войсками Куру и Пандавов, с тех пор и начали видеть ту женщину и сына Дроны! Ведь тех (обречѐнных) сперва Рок убивал, потом уж валил сын Дроны, устрашая все существа, он ревел страшным рѐвом. Те витязи, видение предыдущих ночей вспоминая, «это — то!», так мыслили, мучимые рукою Рока. Тогда тем шумом были разбужены лучники в стане Пандавов, сотни и сотни тысяч! Он же — кому зад отсекал, кому — отрезал ноги, кому бок протыкал, подобно временем выпущенной Смерти. Ужасно кричащими, на части раскрошенными, горами наваленными телами раздавленных слонами, конями и другими (убитыми) земля была крайне переполнена, о владыка! Кричали: «Кто это? Кто тот? Что за шум? Что же, что творится?» Но вот и для кричащих конец пришѐл — сын Дроны! Обезоруженных, распоясанных Пандавов и сринджайцев вместе лучший из карателей — сын Дроны отправил в страну Смерти. Они падали в страхе, устрашѐнные тем оружьем, ослеплѐнные сном, и тут сознание их угасало. У иных подкашивались ноги, другие вовсе утратили силу, вопили от великого потрясения и друг на друга наседали. Тогда сын Дроны снова взошѐл на колесницу, грохочущую грозно с луком в руках, он стрелами отправил многих в вечную обитель. Даже те витязи, что были вдалеке, превосходные люди, вставали и вновь падали, познавая мрак Калы. Мчась по лагерю, он давил людей колесницей и на врагов тогда проливал дождь стрел различных. И снова он мчался с прекрасным столунным Щитом и тем мечом небесного цвета. Тогда сын Дроны, обезумевший в битве, их воинский стан взбудоражил, как дваждыпьющий — большое озеро, о Индра раджей! Пробуждѐнные тем шумом обезумевшие воины, о раджа, Спросонок, от страха туда-сюда метались. Некоторые поднимали неистовый шум, другие нечленораздельно лопотали и никак не могли найти своѐ оружье и одежду. Иные, с распущенными волосами, не узнавали друг друга, вскакивали в изнеможении, некоторые бродили бесцельно. Кони и дваждыпьющие путы разрывали, о Индра раджей! Некоторые кал теряли, другие — мочу пускали, иные, натыкаясь друг на друга, устраивали великую суматоху. Там некоторые мужи от страха ничком падали на землю. Тех упавших, растаптывали слоны и кони… Тогда, в этой завирухе ракшасы, о бык-Бхарата, ликуя, громко завыли, пьяно закричали, о из Бхарат наилучший! Этот рѐв, производимый толпами радующихся бхутов, заполнил все стороны света оглушительным шумом. Их вой заслышав, слоны и лошади задрожали, вырвавшись, они метались, убивая людей в стане, о раджа! Мечущиеся, они их там ногами давили, о раджа!

В стане, от поднятой ими пыли, двойная тьма настала. Когда сгустилась эта тьма, обезумели все люди, отец не узнавал сыновей, брат — братьев также, слон уходил от слона, без всадников от коней убегали кони. Били тогда, ломали тогда и убивали, о Бхарата! Те, разбитые, падали, (все) убивали друг друга! Иные падая, упавших товарищей давили, окутанные тьмой, обезумевшие спросонок. Там свои своих убивали, гонимые Калой. Тогда привратники, покинув ворота, а караульщики — караулы, бежали обезумев, изо всех сил удирая, губили (своих), не узнавая друг друга, о владыка! Звали: «Отец!», «Сын!» — так с разумом, Судьбой поражѐнным, Они разбегались в разные стороны, покидая всех своих близких. Имена и роды друг друга выкрикивали тогда люди, Другие вопили: «ааах! ооох!» и падали на землю. Их, узнавая средь битвы, всех погубил сын Дроны, а другие там, при угрозе гибели, мгновенно теряли сознанье. Падали кшатрии в стане, мучимые страхом, а ведь их, падающих, дрожащих, спасающих свою жизнь из стана, у ворот убивали Критаварман и Крипа. Отбросив оружие и латы, распустив волосы и сложив руки, они заикались, предельно испуганные, но из них никто не спасся. От тех двух никто не ускользнул из стана. Крипа же, о махараджа, и сын Хридики неразумный, Желая сделать приятное сыну Дроны, пожирателя жертв с трѐх сторон поддали стану. Затем, когда стан (огнѐм) озарился, радость своего отца Ашваттхаман, продвигался с воздетым мечом, о махараджа! Одни витязи на него нападали, другие — убегали. Всех мечом лишал жизни наилучший из дваждырождѐнных. Некоторых воинов мечом пополам рассекал могучий, рубил их сын Дроны так, как срезают стебли сезама! Всѐ преумножающимися вопящими людьми, лошадьми, слонами земля была преисполнена, о тур-Бхарата! Когда тысячи людей были убиты и повержены сыном Дроны, многие туловища поднимались с поручами и оружьем и, поднявшись, падали, многим срезал он головы, (отсекал) ноги, руки, подобно хоботу хоботорукого, о Бхарата! Некоторым рассекал спины, рассекал бока, головы рассекал, о Бхарата! Так действовал доблестный сын Дроны. Иных, убегавших из битвы, Он рассекал пополам, другим обрезал уши, в нижнюю часть живота поражал иных, другим вгонял голову в плечи. Таков его подвиг: убил он великое множество мужей. Темень от пыли стала ужасной, страшной для взора! Умирающими людьми, тысячами убитых земля была преисполнена, множеством слонов, лошадей, ужасных (видом), якшами, ракшасами, колесницами, страшными дваждыпьющими была покрыта. Рассечѐнные разъярѐнным сыном Дроны, низвергаемые, они валились на землю; кто звал отца, кто брата, а кто сына. Некоторые говорили: «(даже) яростные сыны Дхритараштры не поступали так в битве, как поступили с нами, спящими, жестокодействующие ракшасы! Из-за отсутствия сынов Притхи приключилось с нами это смертоубийство! Ни асурам, ни гандхарвам, ни ракшасам, ни якшам не под силу победить Каунтею, чей хранитель Джанардана, Благочестивого, правдоречивого, сострадательного ко всем живущим! На спящего, изнурѐнного, оставившего оружие, сложившего (молитвенно) руки, на убегающего, волосы распустившего, не нападает Партха! Это жестокодействующие ракшасы поступили с нами так ужасно!» Падая, так бормотали многие люди. Вопли одних людей (других) стенанья, громкие крики постепенно затихли. Кровь пропитала землю, носительницу существ, о людей владыка! Та (густая) пыль и страшные вопли вскоре исчезли.

Тысячи встревоженных, мечущихся, обессиленных мужей уложил жестокий Ашваттхаман — так Пашупати убивал скот для жертвы. Сцепившихся друг с другом, упавших вместе на ложе, спящих, тех, что убегали или пытались сражаться, всех поверг сын Дроны. Палимые Пожирателем жертв, убиваемые (Ашваттхаманом), обезумев, воины тогда один на другого нападали. Ещѐ до исхода ночи великую силу пандавов сын Дроны отправил в обитель Ямы, о владык владыка! Ночь, взращивающая радость существ ночебродов, людям, слонам, лошадям причинила великий ужас! Там виднелись разнообразные ракшасы и пишачи, Пьющие кровь, пожиратели человеческого мяса, страстные, с красными клыками, с утѐсоподобными зубами, Патлатые, длиннобѐдрые, большепузые, о раджа! С вывороченными назад длинными, безобразными пальцами, с хриплыми головами, страшилища с посиневшими шеями, с привязанными, звенящими бубенцами; очень свирепые, совсем ничего не щадящие, отвратительные видом с детьми и жѐнами ракшасы разнообразных обликов там виднелись. Одни пили кровь, другие столпились в пляске, «вот превосходно! Вот свежинка! Вот так сласть!» — так восклицали. Жир, костный мозг, кровавые кости животных в изобилье пожирали, Кровавой пищей живущие, они жрали остатки. Иные, высмоктав мозги, бегали с раздутым пузом, ужасные упыри с разными харями, пожиратели мертвечины. Десятками тысяч, тысячами тысяч туда собрались ракшасы страшные видом, огромные, поступающие жестоко. Там, на великом побоище, ликующей, нажравшейся нежити Множество собралось, о повелитель народа! В предрассветное время Ашваттхаман пожелал уйти из стана. Меч сына Дроны, залитый кровью мужей, был плотно к руке притѐрт, как бы став одно с ней, о владыка! На дурной путь он вышел, губительный для воинов и раджей. Очистительному огню, что в конце юги все существа превращает в пепел, был подобен сын Дроны, совершив то дело, о раджа! Его скорбь об отце стала утихать, когда он по труднопроходимому пути продвигался, когда ночью проник в стан, где все люди спали, и когда убивал их безмолвных, недвижных быков-человеков. Для встречи с теми могучими он вышел из стана; радуясь, рассказал им, возликовавшим, весь свой подвиг, о владыка! А те два угодника, чтобы сделать ему приятное, рассказали о тысячах погубленных ими (у ворот) панчалийцах и сриджнайцах, и с удовольствием говорили об их трепете и воплях. Вот так, познай, эта ночь стала гибельной для народа сомаков, крайне ужасной для истомлѐнных, уснувших. Ведь несомненно, решение Рока превозмочь крайне трудно. Те, что совершили гибель нашего народа, теперь сами погибли.

Дхритараштра сказал:

Почему же столь великое деянье тот великоколесничий, сын Дроны, не совершил до решительной победы над моим сыном? Итак, почему лишь после того позора совершил это дело доблестный сын Дроны? — Это соблаговоли мне поведать!

Санджая сказал:

Да ведь из боязни перед ними, о радость Куру, не сделал он этого раньше, ведь вследствие отсутствия Партхов и премудрого Кешавы кто бы в их присутствии перебил тех (воинов), будь то даже владыка марутов? И кроме того, это могло случиться, о раджа, когда все люди спали, о владыка, тогда и была совершена великая гибель людей Пандавов.

«Здóрово! Здóрово!» — сойдясь, говорили великоколесничие друг другу, обнимал тогда сын Дроны тех двух, что ему хвалу воздавали. Так, ликуя изрядно, он промолвил напоследок: «Перебиты все панчалийцы и все сыны Драупади, сомаки, матсьи и все остальные мною перебиты! Так, совершив подлежащее совершенью, идѐм немедля и если ещѐ жив наш раджа, обрадуем его этим».