Govinda

ГЛАВА 34

Вайшампаяна сказал:

Выслушав речь Яджнясени, исполненный гнева и решимости Бхимасена приблизился к царю и, (тяжко) вздыхая, сказал:

В (делах, касающихся) царства, следуй стезею долга, как подобает мужу праведному. Что (пользы) нам жить в этом отшельническом лесу, отрешившись от (трех целей жизни): дхармы, камы и артхи? Не честностью, не праведностью, не силой, но только благодаря мошенничеству в игре отнял у нас наше царство Дурьодхана. Как слабосильный, объедками питающийся шакал похищает добычу могучих львов, так похитил он наше царство! Почему ты, связавши себя (обещанием соблюсти) малую крупицу дхармы, презрел (заботу об) артхе, в коей корень и дхармы, и камы, и страдаешь в лесной глуши (от всяческих неудобств)?

Наше царство, охраняемое Владетелем лука Гандива, не смог бы отнять у нас и сам Шакра, но мы послушались тебя, и вот похищено оно у нас на глазах! Только из-за тебя при жизни нашей похитили у нас наше царское могущество, как у безрукого — еду, как у хромого — стадо! Только для того, чтобы угодить тебе, одержимому любовью к дхарме, подвергли мы себя столь тяжким лишениям, о бхарата! Покорившись твоей воле, друзьям своим причиняем мы только муку, врагам же даем повод для ликования, о бык-бхарата! Плохо сделали мы — и теперь сожалеем об этом, — что подчинились приказу твоему и не перебили тогда всех сынов Дхритараштры!

Посуди сам, о царь, ведь образ жизни, (избранный) тобою, годится разве что лесным зверям да людям, лишенным мужества; не станет жить так тот, кто обладает силой. Не одобряют этого ни Кришна, ни Бибхатсу, ни Абхиманью, ни Сринджая, ни сам я, ни оба сына Мадри. Ты изнуряешь себя обетами и неустанно (возглашаешь): «О дхарма! Дхарма!» — царь, неужели отчаяние сделало тебя бесполым существом? Ведь только жалкие люди, неспособные добыть себе славу, ищут отрады в бесплодном и всеразрушающем отчаянии.

О царь, ты силен и сознаешь свою мощь; но, будучи, проницателен, ты все же словно бы не замечаешь (постигшей нас) беды, ибо всецело предан незлобивости. А сыновья Дхритараштры всю нашу терпимость и добронравие приписывают нашей слабости — (в сравненье) с этим и смерть в бою не (кажется) бедою! Раз так, во всех отношениях лучше будет нам умереть, честно сражаясь, не отступая (перед врагом), и обрести по смерти (небесные) миры; а если мы сами их перебьем и завладеем всею «(царской) коровой», то покроем себя славой, о бык-бхарата! При любых обстоятельствах это наш долг, ибо, следуя своей дхарме, мы должны искать себе громкой славы и лелеять отмщение (врагам). Царство наше похищено врагами, и, вступив в бой за свое добро, мы удостоимся по делам своим хвалы, а не порицания.

Долг, приносящий самому (человеку) и друзьям его страдания, — это не долг, о царь, или долг неистинный, подлинно путь к погибели. Человек может быть всецело и неизменно предан долгу, но если нет у него сил для его осуществления, тогда дхарма и артха ускользают от него, словно радость и горе — от умершего.

Кто следует дхарме ради самой лишь дхармы и терпит страдания, тот не мудр, не ведает он сути дхармы, как (не видит) слепой солнечного света. Кто стремится к артхе ради самой лишь артхи, тот не смыслит в артхе; поистине, он (со своим богатством) подобен слуге, стерегущему (хозяйский) лес. Кто чрезмерно печется об артхе, но не следует двум другим (целям), такого все живые существа должны предавать смерти, как ненавистного брахманоубийцу. А тот, кто стремится к одной лишь каме, не следуя двум другим (целям), теряет (всех) своих друзей, ускользают от него дхарма и артха. Отлученный от дхармы и артхи, предается он по прихоти своей увеселениям, но стоит только исчерпаться каме — и ждет его верная гибель, как рыбу в пересохшем водоеме.

Потому мудрые никогда не пренебрегают ни дхармой, ни артхой, ибо это они порождают (блага) камы, как (дощечка) арани (порождает) пламя. Всегда дхарма порождает артху, артха же способствует дхарме; знай, что одно из них порождает другое, как (порождают друг друга) океан и облака. Наслаждение, возникающее при обретении житейских благ или от прикосновения к ним, есть кама; оно представляется чисто мысленным, не имеющим в себе ничего телесного.  

Стремящийся к артхе (пусть) идет (путем) высокой дхармы, о царь, стремящийся к каме — (путем) артхи; и только (путь) камы не приводит ни к чему другому. Ведь кама не может породить даже другую каму в качестве шлода, ибо плод вкушенный (не возрождается), от (сожженного) полена остаются лишь запах да угли.

Как мясник истребляет птичек, о царь, так да будет проявление беззакония гибельно для (повинных в нем) существ!

Глупца, который из любострастия и жажды обладания презрел стезю дхармы, все живые существа должны предавать смерти как здесь, так и в ином существовании.

Тебе хорошо известно, о царь, что артха состоит в обретении мирских благ. Ты знаешь, какова ее природа и сколь велики (присущие ей) превратности. одряхление и отмирание приходят ей погибель и уничтожение, а зовется это анартхой; именно это и случилось с нами. Наслаждение, возникающее, когда пять чувств, душа и сердце обращены на внешний объект, зовется камой, и это, на мой взгляд, прекраснейший из плодов человеческих деяний. Итак, человек может по отдельности мыслить себе и дхарму, и артху, и каму, но он не должен посвящать себя исключительно дхарме, исключительно артхе или же только каме — пусть всегда служит он всем (этим целям)!

Пусть на заре посвятит себя дхарме, в полдень — богатству, в конце дня — каме, пусть так проводит свой день; таково установление шастр. И пусть он в юности посвятит себя каме, в зрелости — артхе, в старости — дхарме; так пусть живет согласно установлению шастр. Распределив свое время между дхармой, артхой и камой, о красноречивейший, мудрец, знающий для всякого дела правильный срок, да

служит всем этим (целям)!

Твердо решив (сперва), что для стремящегося к счастью (составляет) подлинное благо: освобождение ли (от мира) или преуспеяние (в нем) и какие есть средства (к достижению того и другого), о царь, потомок Куру, следует незамедлительно приступить к деятельности, (ведущей к) освобождению, или же достичь преуспеяния; ибо бедственна жизнь (человека) слабого, колеблющегося между (двумя путями).  

Поистине, ты сознаешь (свою) дхарму и неуклонно следуешь ей; знают тебя друзья твои, (потому и) призывают на стезю деятельности.

Даяния, жертвы, воздание почестей праведникам, поддержание Вед и честность — такова высокая дхарма, о царь, приносящая свой плод и здесь, и по смерти.

Но не может следовать ей (человек), лишенный достатка, о царь, хотя бы и был он, о муж-тигр, в избытке наделен всеми прочими достоинствами. На дхарме основана вселенная, выше дхармы нет ничего; но только обладая большим достатком, можно следовать дхарме! Вовеки не дастся богатство (человеку), живущему подаянием или же лишенному мужества, о царь; (оно доступно) только тому, чей разум проникнут дхармой.

Да и не положено тебе просить милостыню; (пусть) этим (путем) идут к цели дваждырожденные; ты же, о муж-бык, старайся (ратным) пылом своим обеспечить себе достаток! Не пристал тебе образ жизни нищенствующего странника, а равно вайшьи или шудры; ведь отличительная дхарма кшатрия заключена в его телесной мощи!

Мудрецы и ученые называют дхарму «возвышенной»; стремись же к возвышенному, тебе не годится (пятнать) себя низким! Осознай, о Индра царей, пойми, что (частные) дхармы извечны; по рождению твоему суждено тебе вершить жестокие деяния, устрашающие людей.

Плод, который ты пожнешь, защищая свой народ, не может быть достойным порицания; ведь такова, о царь, извечная дхарма, назначенная тебе Установителем. Отступив от нее, ты стал бы посмешищем для всего света, о Партха, ибо непохвально, когда люди изменяют своей дхарме. Исполни же сердце (духом) кшатры, отринь эту душевную вялость, наберись мужества, Каунтея, и неси свое бремя, как привычный к тяжести ( могучий бык).

Если царь устремлен всей душой к одной только дхарме, не покорит он земли, не добудет себе ни достатка, ни славы. (Царь) добывает царство, как дикобраз — пропитание, хитростью: предоставляя бесчисленным, алчным, жаждущим поживы, ничтожным (врагам свой длинный) язык. Асуры были старшими братьями богов и достигли во всем невиданного благополучия; но хитростью, о бык-Пандава, все же одолели их боги. Знай, о владыка земли: все (достается) тому, за кем сила; истребляй же врагов своих, о мощнодланный, прибегая к ловкому обману.

Не найдется на свете воина, который так же владел бы луком на поле брани, как Арджуна!  

Никто из людей не сравнится со мною в битве на палицах! Даже самые могучие воины, о царь, побеждают в бою не числом и не упорством, но доблестью; будь же доблестен, Пандава! Доблесть — единственный залог обретения житейских благ, все прочие (средства) тщетны и бесполезны, как древесная сень в зимние холода.  

Да будет для тебя несомненным, что, кто ищет большего достатка, должен жертвовать (некоторыми) благами, о Каунтея, наподобие (того, как приходится жертвовать) зерном (ради будущего урожая). Не стоит вести торговых дел, если доходы равны расходам и нет никакой прибыли; ведь это (все равно что) скрести острым (там, где чешется). Мудрым почитают того человека, который, пожертвовав малой долею дхармы, обретает, о Индра людей, дхарму великую.  

Люди сведущие, (имея перед собою) врага, окруженного друзьями, отдаляют от него этих друзей, а затем, слабого, покинутого отколовшимися друзьями, подчиняют его своей воле. Даже самый могучий (воин), о царь, достигает победы не напряжением сил и не льстивыми речами, но доблестью; ею покоряет он весь народ. (Люди), пусть слабые, но дружно разящие со всех сторон могучего врага, способны одолеть его, как пчелы — похитителя меда.

Солнце лучами своими не только лелеет всю земную тварь, но и пожирает ее; будь же как Савитар, о царь! В древнем предании, слышали мы, сказано: по закону хранить свою землю, как делали праотцы наши, — вот (истинный) тапас! Видя тебя в такой беде, люди решили уже, что Солнце (также) может лишиться блеска, а месяц — своей прелести. Сходясь по двое или большими собраниями, (люди) ведут беседы, восхваляя тебя, о царь, и кляня твоего противника. Те же брахманы и духовные наставники, что собрались здесь, всех превосходят в восторженных описаниях приверженности твоей истине, о царь, явственной из того, что никогда — ни по неведению, ни из сострадания, ни из корысти, ни из страха, ни под влиянием страсти, ни ради благ мирских — ни изрек ты ни слова лжи.  

Какой бы грех ни совершил царь при овладении землей — он искупит это впоследствии, совершая жертвоприношения с обильными дарениями. Даруя брахманам тысячами коров и деревни, он избавляется от всех прегрешений, как месяц — от мрака затмения. Жители городов и сел, стар и млад, дружно возносят хвалу тебе, о Юдхиштхира, потомок Куру! «Не пристало быть молоку в бурдюке из собачьей шкуры, не для шудры — знание Вед, не к лицу вору — правдивость, женщине — сила; так и царская власть — не для Дурьодханы!» — вот что без устали повторяет народ; даже дети и женщины твердят это, как молитву, о бхарата!

Взойди же на свою изобильно снаряженную колесницу, повели брахманам неустанно возглашать (мантры), приносящие удачу, а сам в окружении братьев — метких лучников, знатоков оружия, чей боевой пыл жгуч, как змеиный яд, — словно Губитель Вритры в окружении марутов, сейчас же спешно выступай (в направлении) к Городу слона. Мощью ратного пыла вогнавши в землю врагов своих, вырви, могучий Каунтея, (из рук) сына Дхритараштры, как Губитель недруга — у асуров, свою царскую славу! Касания стрел, выпущенных из Гандивы, одетых перьями грифа, подобных ядовитым змеям, не в силах вынести никто из смертных! Ни человек, ни слон, ни добрый конь — никто не выдержит удара палицы, который в гневе я (обрушу) на него средь битвы, о бхарата! Как можем мы не отбить свое царство, о Каунтея, когда на нашей стороне ж сринджаи, и кекаи, и сам владыка вришнийцев?!

Такова в книге «Лесная» великой «Махабхараты» тридцать четвертая глава.