Govinda

Глава 168

Санджая сказал:

1-8 Услышав эти слова Арджуны, могучие воины на колесницах, присутствовавшие там, ничего не сказали, о великий царь, ни приятного, ни неприятного, Дхананджае. Тогда могучерукий Бхимасена, преисполненный гнева, о потомок Бхараты, высмеивая сына Кунти Арджуну, промолвил: «Ты возглашаешь истины нравственного закона, как отшельник, живущий в лесу, о Партха, или как брахман, суровый в обетах и совершенно чуждый чувству насилия! (22) Оттого что человек избавляет (других) от ран и повреждений, он (называется) кшатрием. Живя так, он (должен избавлять и себя) от ран и повреждений. Выказывая прощение по отношению к трем, кои являются добрыми, (а именно к богам, дваждырожденным и наставникам), (23) кшатрий (исполнением своего долга) вскоре овладевает землею, а также достигает благочестия, славы и преуспеяния. Ты - продолжатель рода своего, наделенный всеми достоинствами кшатрия! И поэтому не выглядишь ты сегодня в благоприятном свете, когда говоришь речи, словно невежественный! Доблесть твоя, о Каунтея, подобна той, какая у Шакры, супруга Шачи! И ты не переступаешь (границ) нравственного закона, подобно тому как великий океан никогда не переступает своих берегов! Кто же (среди людей) не стал бы почитать тебя сегодня, раз ты ищешь справедливости, оставив позади гнев, накопленный тобою за тринадцать лет? Благодаря счастливой судьбе, о братец мой, сердце твое сегодня обращается к соблюдению закона своей касты! Благодаря счастливой судьбе и разум твой склоняется всегда к милосердию, о неувядаемый славой!

9-15 Хотя, однако, ты и склонен идти стезею добродетели, царство у тебя было отнято несправедливым путем. (Супруга твоя) Драупади, будучи приведена насильно врагами в зал собрания, подверглась оскорблениям! Облаченные в одежду из древесной коры и антилоповые шкуры, все мы вовсе не заслуживающие такого положения, были удалены врагами в лес в изгнание на тринадцать лет! Все эти обстоятельства, вызывающие возмущение, были (забыты и) прощены тобою, о безупречный! Предавшись всецело долгу кшатрия, ты спокойно перенес все это. (И теперь, когда ты, как видно, так равнодушен ко всему), я сам убью тех низменных похитителей нашего царства вместе с их родственниками! Ведь тобою было сказано раньше: «Выступив на битву, мы должны приложить старания в меру всех своих сил!» Сегодня же, однако, ты укоряешь нас. Ты не хочешь знать обязанностей своей касты! И слова твои, (сказанные ранее), ложны! В то время как мы уже измучены страхом, ты словами своими режешь нам самые жизненно важные места, подобно тому как льют кислоту на раны израненных людей, о сокрушитель врагов! Терзаемое жалами твоих слов, сердце мое разрывается на части!

16-21 Будучи добродетельным, ты не знаешь, в сущности, в чем состоит несправедливость, так как ты не одобряешь ни себя, ни нас, хотя мы все и заслуживаем одобрения. Ты восхваляешь сына Дроны, (24) который недостоин даже шестнадцатой части твоей! Не подобает самому говорить, восхваляя свои собственные достоинства. Но я смогу разорвать на куски эту землю в гневе своем или расколоть даже горы, кружа (25) своею тяжелой, страшной палицей, украшенной золотом! Подобно могучему ветру, я смогу поломать огромные деревья, подобные горам! Зная меня, твоего брата, именно таким, ты не должен никогда испытывать страха перед сыном Дроны, о неизмеримый в отваге! Или же стой здесь, о Бибхатсу, вместе со всеми (воинами), быками среди людей! Я один, с палицею в руках, одержу победу над ним в великом сражении!» После (этих слов его) сын царя Панчалы, обратившись к Партхе, сказал ему, как (некогда) Хари - сильно разгневанному и громко ревевшему Хираньякашипу (владыке дайтьев):

22-27 «О Бибхатсу, мудрыми предписаны следующие обязанности для брахмана: жертвоприношение для других, обучение и раздача даров, жертвоприношение для себя, получение даров и шестая (в том числе), а именно изучение. (26) Какой же из этих шести иредавался Дрона, убитый мною? Так почему же тогда, о Партха, ты порицаешь меня? Отступившись от закона своей касты и предавшись обязанностям кшатрия, тот вершитель жестоких дел обычно убивал нас оружием, неведомым для людей! (27) Выдавая себя за брахмана, он имел обыкновение применять неотразимую иллюзию. И когда при помощи самой же иллюзии он убит сегодня, что же здесь, о Партха, есть непристойного? И в то время как он так зарублен мною, если отпрыск Дроны в ярости будет издавать страшно громкий рык, что же от этого теряется для меня? И я не считаю это вообще удивительным, что сын Дроны отчетливо-явственным рокотом (своего зычного голоса) обречет кауравов на убийство, не будучи в состоянии защитить их сам!

28-33 А то, что ты, будучи сведущ в нравственном законе, говоришь обо мне, что я убийца своего наставника, то для этого я ведь и родился как сын царя Панчалы, возникнув из (жертвенного) огня! Как же ты можешь называть его брахманом или кшатрием, о Дхананджая, для которого, когда он сражался в битве, все действия, подлежащие выполнению или неприемлемые, могли быть одинаковыми. Почему же, о превосходнейший из людей, он не должен был быть убит любыми нашими средствами, раз он, обезумевший от гнева, мог убивать оружием Брахмы даже тех, кто вовсе не был сведущ во владении оружием? Несправедливый называется знатоками нравственного закона подобным яду среди них. Зная об этом, сведущий в сути закона нравственности и мирской пользы, зачем ты, о Арджуна, осуждаешь меня? Тот жестокий воин на колеснице был схвачен и повержен мною. Так почему же, когда я заслуживаю одобрения, о Бибхатсу, ты не приветствуешь меня? В то время как свершено (мною) отсечение страшной головы Дроны, подобной сверкающему солнцу или сильному яду, почему ты, о Партха, не восхваляешь поступка, достойного восхваления?

34-39 Он ведь убивал в бою только моих родственников и ничьих больше. Но хотя я и отсек ему голову, лихорадка моего сердца все еще не оставила меня. И то уязвляет (теперь) мои самые жизненно важные места, что голова его не была брошена мною во владения нишадов, (28) как (было поступлено) с головой Джаядратхи! Даже отказ в убиении врагов, о Арджуна, рассматривается как поступок греховный. Ибо таков закон для кшатрия: убивать или же быть убитым. Дрона был моим врагом. Он убит справедливо мною в битве, о Пандава, точно так же, как был убит тобою храбрый Бхагадатта, друг отца твоего! Убив своего деда (29) в сражении, ты считаешь тот поступок свой справедливым. Когда же мною убит мой злостный враг, почему же ты считаешь то несправедливым? Не был неправдив (в речи) старший сын Панду. И сам я, о Арджуна, не греховен. Зловредный (Дрона) был ненавистником учеников своих и убит. Сразись же теперь. Победа будет за тобою!»