Govinda

Глава 169

Дхритараштра сказал:

1-5 Когда тот благородный Дрона, которым были должным образом изучены веды вместе с их вспомогательными частями, (30) в ком полностью воплощена была военная наука и которым отвергалось чувство робости, а равно по милости кого (герои), быки среди людей, все еще способны совершать нечеловеческие подвиги в сражении, нелегко выполнимые даже богами, (31) увы, когда тот Дрона, сын великого мудреца, был оскорблен на глазах у всех злодушным, низменным и жестоким (Дхриштадьюмной), убийцей своего наставника, неужели, когда был оскорблен тот Дрона, не нашлись там (кшатрии), которые выразили свое негодование тому вершителю греховных дел? Позор касте кшатриев! Позор и самому гневу! Что сказали партхи и все другие царственные лучники на земле, услышав (об убийстве Дроны), царевичу Панчалы? О том поведай мне, о Санджая!

Санджая сказал:

6-12 Услышав те слова сына Друпады, вершителя жестоких дел, цари все, о владыка народов, оставались совершенно безмолвными. Арджуна, однако, поглядывая косо боковым взглядом на сына Паршаты и вздыхая со слезами, говорил ему: «Позор, позор!» А Юдхиштхира и Бхима, оба близнеца и Кришна, а также другие стояли сильно пристыженные. И тут Сатьяки, о царь, сказал такие слова: «Нет ли здесь какого-нибудь человека, который убил бы без промедления этого нечестивца, низменного среди людей, говорящего такие неблагопристойные слова? Почему язык твой и голова не разорвались на сто частей, когда ты, о презренный, громко поносил своего наставника? И почему ты не был повержен тем нечестивым поступком? А так как, совершив столь непристойный поступок, ты к тому же восхваляешь себя в собрании людей, то ты подлежишь осуждению Партхами и всеми андхаками и вришни! Совершив такой недостойнейший поступок, ты снова поносишь своего наставника. За это ты заслуживаешь смерти (от нас). Нет пользы оставаться тебе в живых хотя бы на мгновение!

13-19 Какой же благородный (человек) решился бы на это? Кто же другой, кроме тебя, более низкий из людей, осмелился бы на убийство добродетельного и справедливого душою наставника, схватив его за волосы? Обретя тебя, позорящего свой род, твои предки до семи предшествующих поколений (32) и твои родственники (тоже до семи поколений), лишенные славы, низринулись в ад. Ты ведь даже обвинил Партху, быка среди людей, в том, что он (убил) Бхишму! Однако же тем благородным (героем) именно самим был осуществлен свой гибельный конец. Все же, (говоря по правде), причиной его гибели был твой единоутробный брат (Шикхандин), отъявленнейший из грешников. Нет другого на земле более грешного, нежели сыновья царя Панчалы! Ведь он же был рожден твоим отцом для сокрушения Бхишмы. А что (до Арджуны), то им был охраняем Шикхандин, в то время как тот стал причиной смерти благородного (Бхишмы)! Обретя тебя вместе с твоими братьями, позорно осужденного всеми добродетельными людьми, панчалы отступились от справедливости и, отмеченные низостью, стали ненавистниками друзей и наставников! И если ты снова будешь в моем присутствии говорить подобные речи, то я размозжу твою голову своею булавою, (по силе) равною громовой стреле!»

20-26 Выслушав такое порицание от героя из рода Сатвата, сын Паршаты, преисполненный гнева, промолвил Сатьяки в сильном раздражении, обратившись к нему в грубых словах и улыбаясь при этом: «Слышал, слышал я (слова твои) и прощаю тебя, о отпрыск рода Мадху! Но ты, о неблагородный, не смеешь поносить человека добродетельного и честного! Прощение одобряется в мире. Однако же грех не заслуживает прощения. Ведь тот, кто с грешной душою, - считает прощающего, что он покорен (ему). Ты жалок в своем поведении! Ты низок душою! Ты склонен к греховным умыслам! Ты заслуживаешь порицания (во всех отношениях) - от ногтя твоего пальца (на ноге) до самых кончиков твоих волос! Желаешь ли ты все еще говорить (дурно о других)? Что же может быть более греховнее того поступка, когда тобою был убит Бхуришравас с рукою отсеченной, уже приготовившийся умереть согласно обету прая, хотя ты и был постоянно отвращаем? Построив свое войско в боевые порядки, Дрона сражался в битве при помощи дивного оружия. И когда он сложил свое оружие, он был убит мною. Что же тут, о жестокосердный, есть преступного? Как же может тот, о Сатьяки, быть (хулителем других), кто сам мог убить (врага), не сражавшегося на поле битвы и занятого исполнением обета прая, подобно отшельнику, (врага), чья рука отсечена была другими?

27-33 Когда тот доблестный (враг твой) проявил свою отвагу, ударив тебя оземь, почему ты не убил его тогда, будучи превосходнейшим из мужей? И все же, однако, когда он был уже побежден Партхой, тот храбрый и доблестный сын Сомадатты (33) был затем убит тобою, действовавшим столь недостойно. Где бы Дрона ни старался обратить в бегство войско пандавов, туда всюду устремлялся я, сея тысячи стрел. Совершив сам такого рода поступок, словно чандал, и сам заслуживая осуждения, почему осмеливаешься ты говорить мне такие грубые слова? Ты - вершитель жестоких дел, но не я, о низкий из рода Вришни! Ты - вместилище всех греховных деяний! Не порицай меня снова! Пребудь в молчании! И благоволи не говорить мне ничего после этого! Ибо это ответ, (данный тебе) из губ моих. Не смей мне говорить ничего больше! А если ты по глупости скажешь мне еще подобные грубости, я тогда в пылу битвы отправлю тебя своими стрелами в обиталище Вайвасваты!

34-39 Одной лишь справедливостью, о глупый, невозможно (победить своих врагов). Слушай теперь о действиях кауравов, какие также (применялись ими) несправедливым путем! Сын Панду, Юдхиштхира был еще раньше несправедливо обманут (ими)! И Драупади тоже претерпела от них лишения совсем несправедливо, о Сатьяки! Также и пандавы все вместе с Кришною (Драупади) были удалены в лес в изгнание, и все их владения были отняты несправедливым путем, о глупец! Также несправедливым способом был отвлечен от нас врагами царь мадров (вместе со своим войском)! (34) Было также несправедливостью с нашей стороны, что был убит Бхишма, дед кауравов! Ведь и Бхуришравас тоже убит несправедливо тобою, столь сведущим в вопросах справедливости! Именно так действовали враги, а также пандавы в сражении! Отличающиеся отвагой и даже искушенные в нравственном законе, все они (поступали так), домогаясь победы, о Сатвата! Высочайший закон нравственности труднопостижим. Точно так же и безнравственность может быть постижима с большим трудом. Сразись же теперь с кауравами и не возвращайся (до этого) в жилище своих отцов!»

40-46 Выслушав эти и подобные жестокие и грубые слова (из уст Дхриштадьюмны), величавый Сатьяки начал сильно дрожать. Когда он услышал это, глаза у него стали медно-красными от гнева. И положив свой лук на колесницу, Сатьяки схватил свою булаву, тяжело дыша, словно змей. И ринувшись на царевича Панчалы, он в сильном гневе промолвил ему так: «Я не стану говорить тебе грубостей, но я убью тебя, заслуживающего смерти!» И в то время как он стал нападать на царевича Панчалы, подобно тому как Разрушитель на себе подобного, (35) могучий Бхимасена, побуждаемый Васудевой, быстро соскочив со своей колесницы, удержал его обеими руками. Когда же наделенный огромной силой Сатьяки, устремлявшийся так в неистовой ярости, продвинулся (немного) вперед, могучий Бхима, стараясь удержать его, сам проследовал за ним (несколько шагов, влекомый его) силою. Твердо ставя ноги, Бхима тогда, остановившись на шестом шаге, насильно удержал того быка из рода Шини, наилучшего из сильных.

47-53 Но тут Сахадева, соскочив со своей колесницы, о владыка народов, обратился к Сатьяки, крепко сдерживаемому более сильным (Бхимою), с мягкою речью: «Нет у нас других друзей, более близких, о тигр среди людей, нежели андхаки и вришни, а также панчалы, о отпрыск рода Мадху! Точно так же и у андхаков (36) и вришниев, и особенно у тебя и Кришны не может быть других друзей, (более близких), чем мы. Также и у панчалов, о отпрыск рода Вришни, если даже они будут искать вплоть до границ океана, не найдется других более близких друзей, чем пандавы и вришни. Он такой же друг (тебе), каким считаешься для него ты. И какими вы являетесь для нас, такими же и мы приходимся вам! Сведущий таким образом во всех обязанностях и помня теперь о долге перед своими друзьями, смири свой гнев, (отвратив его) от царевича Панчалы! Умирись же, о бык из рода Шини! Прости ты сына Паршаты, и пусть сын Паршаты также простит тебя! Мы тоже со своей стороны проявим прощение. Что может быть другое (более похвальное), чем прощение?»

54-59 Меж тем как внук Шини был умиротворяем так Сахадевой, о достойнейший, сын царя Панчалы, улыбаясь слегка, промолвил такие слова: «Отпусти, отпусти же внука Шини, о Бхима, столь преисполненного гордости в битве! Пусть он нагрянет на меня, как ветер обрушивается на гору, пока я своими острыми стрелами не усмирю его гнев и не изгоню, о Каунтея, всякое желание битвы и (жажду) жизни в сражении! Что, в самом деле! Я в состоянии (после сокрушения Сатьяки) выполнить это великое дело сыновей Панду, которое представилось теперь! Ибо это приближаются кауравы! Или же пусть Пхальгуна сдерживает всех (врагов) в сражении! Что же до меня, то я снесу этому голову своими стрелами. Он принимает меня за Бхуришраваса с отрубленной рукой в сражении. Отпусти его. Или я убью его, или же он убьет меня!»

60-62 Слыша эти слова царевича Панчалы, могучий Сатьяки, крепко зажатый между обеих рук Бхимы, дыша подобно змею, стал дрожать беспрерывно. Тогда поспешно Васудева и царь справедливости, о достойнейший, с великим усилием обуздали обоих героев. И смирив обоих великих лучников, чьи глаза сделались кроваво-красными от гнева, все воины, быки среди кшатриев (в стане пандавов), выступили на битву, чтобы сразиться с вражескими воинами.